Соболева Прасковья Тихоновна –
Воспоминания о детстве

Соболева Прасковья Тихоновна
1932 г. р.

Когда началась война, я пошла учиться в 1 класс. Но учиться мне не пришлось. По радио объявили, чтобы те, у кого есть родственники, живущие подальше от Москвы, уезжали, так как фашисты рвутся в Москву.

Мы уехали в деревню Матвеевку Орловской области к бабушке и дедушке. Нас было четверо: мама беременная, я и еще две сестры. Отец остался работать для фронта на заводе им. Орджоникидзе. Старшего брата, закончившего 1 курс института, направили в военное училище, а после двух или трех месяцев обучения — на фронт в качестве командира разведки (он хорошо говорил по-немецки). Через два года войны брат погиб под Смоленском.

Получилось так, что мы спасались от немцев — и попали к ним в плен на два с половиной года.

Возле деревни протекала бурная река Зуша (приток реки Оки). На одной стороне реки находились наши войска, а на другой — немецкие. Днем шли перестрелки, бомбежки…

Немцы решили избавиться от жителей деревни. Приказали, чтобы вечером абсолютно все пришли в церковь. Но среди наших, работавших у немцев, нашелся человек, который, рискуя жизнью, оповестил, чтобы в церковь не ходили, так как немцы решили закрыть церковь с людьми, облить бензином и сжечь всех.

Тогда утром немцы повыгоняли всех из домов и колонной погнали в свой тыл.

Бабушка и дедушка решили не покидать дом и спрятались. Потом нам рассказали, что немцы их обнаружили, подвели к проруби, расстреляли, а трупы бросили в речку.

Зима была суровая, стояли сильные морозы. Многие были очень плохо одеты и обуты. Обмораживали руки и ноги. Некоторые не выдерживали, падали… Немцы не разрешали оказывать им помощь, и они оставались замерзать.

Пригнали нас в какую-то деревню, поместили всех в неотапливаемую избу. Разместились на полу, прислонившись друг к другу. Так, сидя, и спали. Один раз в сутки давали по одному половнику похлебки.

Затем нас погнали еще дальше в тыл врага. Поместили в сарай. Мы сами, как могли и чем могли, утепляли это помещение. Хорошо, что была солома, на который мы и спали. Нам разрешили ходить в гурты за мороженой картошкой, из которой пекли "блины". Вот этим мы и питались…

Тело стало покрываться коростой. Зуд невероятный! Да еще заели вши. И опять среди русских, служивших у немцев, был староста, который нам кое в чем помогал: дал нам мазь от коросты и немного соли.

Там, в плену, у мамы родился мальчик. Взрослых гоняли окопы рыть, маму тоже. Маленького она оставляла на нас. А чем кормить? Он постоянно плакал. И опять выручал староста: приносил немного снятого молока и пшено. Варили только маленькому кашу, а у меня слюнки текли, так хотелось есть! На виселицах висели чем-то провинившиеся перед немцами люди. Вообще все не опишешь!

Затем началось наступление наших. Немцы отступали, но гнали нас с собой. Взрослые решили ночью перебираться на сторону наших. Когда приблизились на какое-то расстояние, стали кричать: "Мы свои, не стреляйте!" Так мы выбрались из немецкого плена. Добрались до деревни – а от нее ничего не осталось… Но всякими путями возвратились в Подольск.

Было пропущено три года учебы, но все равно получили образование – кто высшее, кто среднетехническое.

Соболева Прасковья Тихоновна